Российская, и в более узком смысле московская стройка – достаточно закрытая среда, где между представителями разных народов складываются особые экономические и культурные отношения. Как они устроены, снаружи видно далеко не всегда.
Собеседник N (он просил не называть его имени) – молодой человек 23 лет, сын еврейских репатриантов, который за свою жизнь много перемещался по миру и по-разному зарабатывал на жизнь: был официантом в Израиле, демонстрантом квартир в США и сторожем на стройке в центре Москвы. О своём жизненном опыте и наблюдениях на стройке он рассказал в интервью со Стасом Кувалдиным для «Заповедника».
– Сколько ты работал на стройке?
– Около пяти недель.
– Как в принципе пришла в голову идея пойти работать именно туда?
– Довольно просто. Я приехал в Россию, но не имел разрешения на работу. Мне нужны были деньги, и взять меня были готовы только на стройку.
– А каким образом ты оказался в Москве? Жил ли ты когда-нибудь здесь?
– Нет. Я родился в Германии. Из Москвы родом мой отец. Мама родом из Минска. Родители – евреи, эмигрировавшие из России в Израиль вскоре после распада СССР, потом они переехали в Германию. Там я прожил до 16 лет. Потом по разным причинам мне пришлось оттуда уехать. Я поехал в Израиль. Там я прожил около трех лет. Дальше я не захотел служить в армии, поэтому сбежал в Нью-Йорк, – там жила моя бабушка, какое-то время пожил у нее, но потом решил ехать в Москву.
– Все-таки, даже приехав в незнакомый город, не каждый решится работать на стройке. Какой у тебя был опыт работы до приезда в Москву?
– Я работал на разных работах. И кажется, везде нелегально, так уж получилось. В Израиле я начинал официантом в ресторане, который держали йеменские евреи. Это была хорошая работа в заведении с отличной едой. А потом я тоже работал на стройке. Один мой друг-бедуин устроил меня сторожить строительную площадку. В это время я даже жил на стройке. Друг, который меня туда устроил, соорудил крошечную будку, где был матрас и телевизор. Она стояла на крыше заброшенной служебной постройки. Потом эту постройку снесли, но будка уцелела – правда, в ней пробили крышу и стену, но это случилось осенью, было тепло, дожди не шли, и мы еще жили там какое-то время, а потом переехали работать на другую стройку, где были более приличные условия. Можно было жить в бетонном доме, где, правда, не было окон. Потом к нам присоединился еще один приятель, мне пришлось ночевать на бетонном полу – это уже было не очень здорово. После пришлось долго восстанавливать спину.
– Часто ли евреи и бедуины работают вместе?
– Вообще в Израиле на стройках работают арабы и русские, иногда еще марокканские евреи. У нас стройкой руководил русский, а работали много кто: были нелегалы из Иордании, палестинцы, работали и русские. Русские часто выполняют высотные работы – арабы боятся высоты. Ну, моя работа была простая: я сидел в будке и ничего не делал. В пять часов мне нужно было выгонять всех со стройки, всё запирать и сидеть до утра. На самом деле, я редко делал так, часто уходил по своим делам. Но, в общем, все было нормально. Вообще охрана строек – это именно бедуинское занятие. Можно сказать, этим занимается бедуинская мафия. Они охраняют стройки по всему Израилю. При этом разные семьи бедуинов разделили территорию страны, и все знают, что на чужой участок заходить нельзя, потому что там работает другая семья. Но если договориться с бедуинами по-дружески, как это сделал я, тебя тоже возьмут на работу.
– А как ты устроился на московскую стройку – просто пришел и попросился?
– Нет, мне было легче. Муж одной нашей родственницы руководил строительной компанией. Так что его можно было попросить, и он меня устроил.
– На каком строительном объекте ты работал?
– Это было не совсем строительство. Мы занимались реставрацией здания XVII века в центре Москвы.
– Значило ли это, что у тебя было привилегированное положение? Все понимали, что ты родственник большого начальника.
– Думаю, нет. Я работал чернорабочим, и поэтому делал самую фиговую работу. Фактически я был игрушкой того прораба, которому меня передали. На стройке был постоянный балаган. Там никогда ни за что не платили.