«Широкоплечие мужики смотрели на меня и удивлялись: что эта женщина делает в кузнице?»

Харбук — Аул кузнецов в Дагестане

2024
ФОТО:  Сергей Козлов
Джавгар Магомедкадиева — мастерица в четвёртом поколении: в её семье ковали отец, дед и прадед. Сегодня в ауле кузнецов Харбуке она одна продолжает делать традиционные сабли и кинжалы, но уже в качестве сувениров и подарков.


Джавгар Магомедкадиевой шестьдесят один год, из них больше сорока она работает в кузнице. Другие женщины в её семье тоже работали в мастерской: работа не делилась на женскую и мужскую. Её бабушка и дед вставали около трёх утра и часов до восьми работали в горне. Потом брались за домашние дела и огород. А после четырёх, ближе к вечеру, снова шли в кузницу.

Часто старшие брали с собой Джавгар. «Когда плавили металл, был запах, похожий на халву. Этот запах иногда не терпела и убегала. Но потом привыкла», — с улыбкой рассказывает Джавгар и вспоминает, как подолгу смотрела на огонь и любовалась нагревающимся металлом.

В горне тогда работали по трое: старший мастер, подмастерье и подающий воздух. Семилетняя Джавгар работала как раз на мехах. Детей обучали по старшинству: сначала помощником становился самый старший, потом поочерёдно все остальные. Они выбирали себе ремесло, глядя на работу взрослых, и те, кто хотел заниматься металлом, оставались в кузнице.

«У меня четыре брата и три сестры — я из сестёр самая старшая. Мы все семеро ковать умели. Но сёстры уехали учиться, остались в городе, и даже не видели мои работы. Сейчас интересуются», — говорит Джавгар.

Фото: Сергей Козлов

«Бабушка делала кольца, браслеты, разные украшения. Сама на них чернь клала, делала её из сажи или буры. Я ей всегда помогала, любила работать вместе с ней. Серёг и пуговиц делала столько, что даже не сосчитать: на продажу полная кастрюля пуговиц была. Здесь же пуговицы нельзя было купить — их из старых николаевских монет делали, 20 копеек. Паяли внизу петлю, сверху узор делали», — вспоминает мастерица. Её бабушка работала, пока могла, до восьмидесяти трёх лет.

Её дедушка часто отвозил семейные изделия в Узбекистан, там продавал и привозил обратно украшения и деньги. Сам же он делал косы, подковы и другую бытовую утварь, но мог сделать и холодное оружие.

Повзрослев, Джавгар пыталась работать сама, делала женские украшения сначала из алюминия, потом из латуни. В 7–8 классе сделала первые серьги. А в старших классах начала работать уже со сталью и железом, и в пятнадцать лет сделала свой первый клинок.

«Его у меня не осталось. Одна женщина очень просила его в подарок врачу. Я ей отдала. Хотела бы я сейчас на него посмотреть. Узнать, как я тогда гравировала, какие узоры делала».

Серьги работы Джавгар.

Фото: Сергей Козлов

Харбук — древний аул кузнецов в Дахадаевском районе Дагестана: ещё в 3 тысячелетии до нашей эры здесь добывали руду и получали сплавы, похожие на бронзу. На аул часто нападали, поэтому оружие у женщины здесь было обычным делом.

«У каждой под платьем для самозащиты был нож, чуть кривой. У нашей бабушки тоже такой был. Раньше с десяти-двенадцати лет каждая девочка здесь носила с собой нож, уже могла сама его сделать. Позже стали носить маленькие ножики: карандаш поточить или яблоко почистить».

По традиции в каждом харбукском доме было три кинжала. Один — повседневный, другой — праздничный, а третий всегда висел на стене — на всякий случай.

«У дедушки такой большой кинжал был! И мы детьми всё ждали, когда дедушка уйдёт в гости или бычка резать, чтобы взять кинжал со стены. Раньше кинжалы ещё прятали под матрасом на случай внезапных нападений».

В мастерской.

Фото: Сергей Козлов

Джавгар хотела поступать в медицинский, но старики не пустили её учиться и после 10 класса сразу выдали замуж. «У нас раньше нельзя было девочкам учиться: говорили, пускай домашние дела делают. Из всех учеников только двое-трое мальчиков после школы уезжали в город. Года с 1985-го уже начали всех отправлять учиться».

Чтобы помочь содержать свою семью, она начала зарабатывать тем, что умела. От дедушки в доме на краю села ей осталась наковальня, точильный станок она купила сама. Сначала Джавгар изготавливала ювелирные украшения, потом стала делать и холодное оружие.

Точильный станок.

Фото: Сергей Козлов

Она радуется современным возможностям: «Раньше мы и древесный уголь сами делали. Ходили в лес, там выкапывали яму, в ней обжигали дерево, потом наглухо закрывали и оставляли на сутки, чтобы оно обуглилось и остыло. Потом привозили оттуда на ишаках. Всё занимало три-четыре дня».

Ещё вспоминает бабушкины рукояти из сыра: «В чистое молоко добавляли стакан кислого. Смешивали, кипятили. Получался творог. Потом его долго нагревали, чтобы сделался как копчёный сыр. Густую массу процеживали, и она тянулась как резина. Ей придавали форму и оставляли высыхать. На солнце за три-четыре дня высыхало и становилось как стекло. Такая ручка служила долго, если сильно ей не ударять. Но с ведра молока получалось две ручки — мало».

Сейчас используют уже другие материалы. Для одного ножа Джавгар сделала на заказ рукоять из буйволиного рога, но в основном делает ручки из дерева. «Интересно с деревом работать, и все нужные деревья у меня на огороде есть. Из липы делаю кобуру. Ручку из чёрного ореха. Красиво очень: фактура дерева и природный цвет остаётся. И орех мягкий на ощупь, на кожу похож, но в обработке очень сложный, твёрдый. Его никакой напильник не берёт, и сверлить трудно».

Теперь уголь и всё нужное можно купить. За шлифовальными дисками и остальным материалами достаточно съездить в город раз в два-три месяца. Появилось электричество, убрали ручные меха. Но выплавка, ковка, закаливание и гравировка по-прежнему выполняются вручную.

На одно изделие в среднем уходит неделя. Сначала вместе с мужем Джавгар куёт заготовку. Потом семь-восемь часов шлифует её на станке. А после принимается за декоративное оформление.

Самое трудное для неё — ковать. Нужно верно рассчитать направление и силу удара, успеть придать форму и выровнять, пока металл горячий. Много сил уходит на закалку готового изделия, чтобы не скривилось.

В кузнице.

Фото: Сергей Козлов

Любимая часть её работы — гравировка. Для неё Джавгар использует узоры, подсмотренные на памятниках. «В детстве ходили на кладбище рядом с домом. Там на могильных камнях было очень много разных узоров. И ни один не повторяется. Я запоминала, зарисовывала, собирала. Любой узор я на глаз делаю сразу на металл. А если ошибусь — другой узор сделаю. Стереть же уже невозможно. Всегда стараешься красивее сделать, придумать что-то новое — это не надоедает». 

Гравировка.

Фото: Сергей Козлов

У каждого мастера есть своё отличительное клеймо. «Может быть голова быка, солнце, цветок или какой-то свой знак. Цифра — год рождения, две буквы — имя. Вот палочки — это сколько детей. 13 полосок — 13 детей, а две линии внизу — мама с папой», — показывает Джавгар знаки на разных изделиях. У всех клинков её работы есть инициалы членов семьи, чтобы сохранить память о роде.

Семейная реликвия — ножны от сабли работы Джавгар с её мужем: М. Р. — Магомедов Расул. Узоры на ножны она делала блестящей металлической стружкой, привезенной в детстве из Азербайджана. Наносила иголкой рисунок из мелкой крошки, потом покрывала прозрачной эпоксидной смолой. На фестивале в Воронеже в 2013-м саблей из этих ножен ударили лом, и лезвие не сломалось, а отлетело от рукояти — она подарила его другому кузнецу, а ручку с орлом муж забрал как образец для новых изделий.

Фото: Сергей Козлов

Уже 15 лет Джавгар постоянно приезжает на праздники в Кизляре, Махачкале и Ахты, участвует в фестивалях в Воронеже, Сочи. «Широкоплечие мужики смотрели на меня и удивлялись: что эта женщина делает в кузнице?»

Гости фестивалей, видя её работы, потом обращаются за заказами для подарков. Но бывает, что мастера приходят подсмотреть идеи для своих работ. «Снимают на телефон, расспрашивают, как ты куёшь, какую закалку делаешь. А потом в других местах появляются сабли и кинжалы, похожие на мои. Конечно, не все, кто покупает, разбираются, но люди, видя рядом моё и чужое изделие, заметят разницу. У меня же ручная работа, а они все узоры на компьютере делают».
Но работы Джавгар и так уже знают в России и за рубежом. С середины 1980-х у неё заказывают кинжалы, клинки и предметы интерьера в Турцию, Сирию, США и другие страны.

В 1987 году Джавгар сделала свою первую катану для заказчиков из Ленинграда: «Я тогда и не знала, что это за меч такой. Но они мне всё объяснили и остались довольны». С тех пор у Джавгар часто заказывают катаны. А к столетию Расула Гамзатова в 2023 году она изготовила дамасскую саблю.

Фото: Сергей Козлов

Кроме производства собственных вещей Джавгар и её близкие реставрировали чужие. «Дедушка часто привозил ломаные, мы ремонтировали. Нас просили отцовские или дедовские оружия починить. Приносили ножи, каким по сто-двести лет, там ещё надписи остались по-арабски. Такие ржавые, что невозможно что-то с ними делать. Но это семейная память, чей-то отец или дед в руках держал».

Кроме предметов быта харбукцы делали холодное и огнестрельное оружие: именно здесь появились первые в Дагестане кремниевые ружья и пистолеты. В Харбуке работали ствольщики, замочники, отделочники и другие мастера по металлу, пока в 1930-х советская власть не начала оказывать давление на местное оружейное производство, а вместе с ним и ювелирное искусство, тесно связанное с оружейным делом. Традиция сохранялась лишь усилиями самих сельчан, в том числе женщин, вынужденных в годы войны в отсутствие мужчин чаще браться за эту работу.

«Вот этим кремниевым пистолетам 400 лет. Ствол и замок у них чуть переделали, дерево меняли. На одно такое оружие я ещё именную надпись делала».

Фото: Сергей Козлов

Пока был строгий запрет на оружие, вместо него делали из металла предметы для хозяйства. Семейные ценности старательно прятали. Пистолеты ставили на подоконные решетки или в другие места, откуда с улицы их не было видно. А клинки закрепляли в ножнах, чтобы нельзя было вытащить.

«Ковали ночью — на окраине села было слышно, как бьют молотом по металлу. Если находили дома оружие — изымали. К нам раза три-четыре приезжали, искали, переворачивали все вещи».

В Харбуке профессия кузнеца была семейной, ковали и женщины, и мужчины. Лишь во второй половине 1960-х годов, когда в Харбук провели электричество и сделали комбинат художественных изделий, местные женщины стали больше ткать и вязать. Комбинат объединил несколько производств. В жестяном цехе делали всё: от гвоздей и подков до баков и печей. В ковровом цехе кроме ковров изготавливали ещё паласы, джурабы (толстые носки) и другие изделия из шерсти. В 1977 году Джавгар пошла ученицей в ковровый цех: «У меня была необходимость в коврах, и тут все девочки собирались, ткали. Было интересно, у кого какой узор. Хотелось сделать лучше, чем у других».

Потом её муж Расул открыл кузнечный кооператив, и они начали делать там ковровые ножи, ножницы и колотушки для комбината, а ещё муж отвозил их в Туркменистан. Оттуда он привозил нитки, из которых Джавгар вязала одежду для себя и на продажу. «И сейчас вяжу для себя или в подарок. В зимнее время вот так сижу вечерами, чтобы не забыть; и нервы успокаивает. Заказы тоже бывают, туристы берут, но я редко продаю — иногда дарю».
Несмотря на запрет традиционного ремесла, пока был комбинат, люди не хотели уезжать из Харбука. «Всё устраивало, заказов много было. В весенние дни женщины на улице собирались человек по двадцать: смеялись, вязали, друг к другу в гости ходили. Вечером до десяти-двенадцати сидели. А в девяностые комбинат распался, люди начали уезжать. Нам предлагали поехать работать на тульский завод, я не согласилась: с двумя маленькими детьми куда пойдёшь? И денег тогда не было на переезд».

Местные вспоминают, что ещё в 1980-е кузни были почти в каждом доме, звук молота был слышен даже за селом, и в Харбук приезжали из соседних мест покупать или менять изделия. Сейчас здесь только 70 семей, среди которых осталось два-три кузнеца. Джавгар среди них — единственная женщина.

Аул Харбук.

Фото: Сергей Козлов

После распада комбината Джавгар с мужем стали работать дома. В девяностые одна Джавгар продолжила делать традиционные сабли и кинжалы, но уже в качестве сувениров и подарков. Как-то раз её мужу предлагали оружейный заказ, но он отказался, сказав, что «оружие — как камень, брошенный в воздух: всё равно на нас упадёт».

Джавгар и Расул передавали знания детям, обучая их ремеслу в местной художественной школе. С 1997 до 2010 год было 6 групп — всего 45 учеников. Дети часто бывали дома у мастеров: под их присмотром учились ковать, точить, шлифовать и гравировать. Узоры для оформления сначала рисовали на бумаге, потом наносили на металл: сперва на мягкий алюминий, потом на более твёрдые медь и бронзу.

«Я не заставляла. Сами подходят, просят ковать. Я с ними должна была час заниматься, а они иной раз до вечера сидели».

Часто ученики просились в её точильню, хоть на полчаса. Особым шиком у них было разогнать станок и посильнее надавить на круг, чтоб полетели искры: «У тебя вообще искр нету! А у меня были!»

Школу закрыли, но многие из учеников уехали в города, устроились в кузницы и теперь преподают ремесло другим. Несколько учеников Джавгар работают в Махачкале с её сыновьями. Со многими она поддерживает связь. «У них уже свои семьи; иногда приезжают, показывают свои работы».
У Джавгар и Расула трое детей и четверо внуков. Оба сына — кузнецы. Но основная работа городских кузнецов — это двери, люстры, ворота, перила, памятники и декоративные предметы. А в самом Харбуке живёт семья дочери. И к наковальне Джавгар постоянно прибегают внуки, которые всегда охотно бьют молотом по металлу. «Дети любопытные, им всё интересно. Моим мальчишкам достаточно раз показать — они уже знают, просят им не мешать. И внук иногда со мной работает, помогает ковать», — гордится бабушка-кузнец.