Искать-копать

В поисках предметов Второй мировой с чёрным копателем

27 мая 2021
ФОТО:  Никита Цицаги
Как в России появился «коп по черепам», какие вещи можно найти на месте боёв Второй мировой, и что ждёт этот нелегальный промысел в будущем — Никита Цицаги отправился на вылазку с чёрным копателем и попробовал разобраться в этом необычном хобби.


Мое знакомство с поисковиками началось с Андрея. Мы встретились случайно в книжном магазине в центре Москвы. Стоя между рядами узких полок, заставленных до потолка толстыми корешками, он разглядывал старый альбом с немецкими фотографиями, сделанными в Украине в 1940 году.

«Гляди, как он смотрит на немцев, — обратился ко мне Андрей. — Словно увидел инопланетян».

На черно-белой карточке были запечатлены двое солдат. За их спиной тянулось черное вспаханное поле. В центре между ними стоял мальчик, он смотрел прямо в камеру с задумчивым видом. Один из солдат показывал пальцем на дорожную табличку, указывающую направление в сторону деревни.

Между нами завязался разговор. Андрей говорил об архивных снимках, о первых днях войны, о фугасных снарядах и солдатских жетонах, остававшихся на трупах военных после смерти. Так я познакомился с черным копателем, который раскапывает предметы, захороненные под слоем земли.

Черных копателей ещё называют кладоискателями, поисковиками, трофейщиками и копачами. Чтобы встретиться с ними, придется отправиться на блошиный рынок, в архивную библиотеку или на частный военный форум, где они могут без опаски рассказать друг другу историю своих находок, обменяться полезной информацией, продать ценные предметы с рук или собрать команду для нового похода. Они неохотно берут с собой на коп лишних людей, предпочитая ходить в одиночку или в команде таких же энтузиастов: за раскопку некоторых предметов в России можно получить уголовный срок.

Через несколько месяцев мы договорились, что Андрей возьмет меня с собой в следующий поход. Мы выдвинулись из Москвы рано утром и поехали в сторону области на электричке. Дорога до областного города, рядом с которым проходила линия фронта, заняла несколько часов. На конечной остановке мы сделали пересадку и продолжили путь на автобусе. За окном мелькали пустыри, ржавые крыши, панельки, лес, чьи-то дачи и «Магниты».

Спустя час автобус довез нас до нужного места. Мы вышли на пустой остановке и пошли в сторону точки, отмеченной на карте.

«Интерес к тому, что захоронено под землей, было во мне с самого детства, — рассказывает Андрей. — Помню, как мы бегали в лесу и натыкались на окопы. Всегда хотелось покопаться в них и найти что-нибудь интересное. Только было очень страшно. Что если стукнешь по мине лопатой, и она взорвется? Или наступишь на несдетонированный снаряд?

Когда я был ребенком, война только закончилась, нам всегда казалось, что она была где-то рядом. В школах, в пионерских организациях — везде говорили, о том, что была война, и вместе с войной пришли полчища врагов, которые хотели нас захватить. Так мы и росли с этой мыслью. Но после того, как я занялся «копачем», война стала для меня ближе, чем за всю мою советскую жизнь».


Коп по черепам

Мы пересекаем городскую черту и попадаем на дачные участки. Избегая обжитых домов, мы обходим эту территорию через лесные тропинки. К копачам любые местные жители относятся с недоверием: могут и полицию вызвать, если поймут, зачем мы приехали.

Постепенно крыши дач исчезают из вида, и мы выходим на окраину широкого поля. В дальнем конце прорастают очертания леса — где-то там начинается первая фронтовая линия, рядом с которой проходили затяжные бои. Рядом стоит памятник 17 советским солдатам, которые были призваны из соседней деревни на фронт. Обратно не вернулся никто.

«Была такая деревня Васильково, — начал рассказ Андрей. — В 80-х годах местные жители узнали, что во время войны там расстреляли около 2000 немецких солдат. Отряд «Мертвой головы», элитное подразделение СС. Вскоре поползли слухи, что до войны немцы часто делали себе золотые и серебряные зубы. Тогда местные взялись за лопаты и пошли искать эти могилы. Начался „коп по черепам“.

Захороненных солдат раскапывали, вынимали и обыскивали трупы. Есть зуб — доставали, нет зуба — оставляли кости там же, они обрастали мхом и травой. Затем в 90-е кто-то из пришлых узнал про эту область, богатую на находки. Вот только если там появлялся кто-нибудь с металлоискателем, местные могли его и убить, или шины проколоть: „Мы здесь копаем, это наше место“.

Главная причина того великого „копача“, который начался в 90-х, — это, конечно, развал Советского Союза. Появилось огромное количество людей без работы, еды и денег. И в то же время на рынке стали свободно продавать металлоискатели. Кто-то даже научился на этом зарабатывать. Одни находили оружие и, отреставрировав его, продавали с рук. Другие искали иконы и клады с монетами. Для меня же главным всегда были солдатские жетоны».


Поиск артефактов

Добравшись до леса, мы решаем оставить тяжелые рюкзаки и идти налегке. Вещи бросаем у упавшего дерева. Андрей достает запчасти металлоискателя, собирает все вместе, вставляет батарейки, настраивает антенну. Металлоискатель издает короткий резкий сигнал. Теперь можно приступать к поиску.

«Я предпочитаю ходить один, — признается Андрей. — Но как-то я нашел одно место и стал приезжать туда каждый месяц. Спустя время я стал натыкаться на повторные раскопки своих блиндажей. И рядом с ямами постоянно оставались пустые бутылки водки. Я все думал, кто идет по моему следу? Видимо, алкоголиками эти люди были страшными. Они только пили и копали, а затем втыкали пустые бутылки горлышками в землю. Мне показалось, что кроме копа у них ничего не было в этой жизни. Но мы ни разу не пересеклись, и спустя время я перестал туда ездить.

Прошел год, и я случайно вспомнил об этом в разговоре со своим знакомым. „А, это два брата-алкаша“, — сказал он мне. Потом помолчал и добавил: „Один из них умер уже“. Когда я вернулся на это место, новых бутылок я больше не нашел».

Фото: Никита Цицаги

Фото: Никита Цицаги

Мы медленно пробираемся через густой лес, цепляясь за ветки кустов и деревьев. Больше всего мешают дикие комары. Останавливаешься на секунду и гнус облепляет тебя с ног до головы, залезая под одежду.

Нужно искать окопы. Иногда, заслышав характерный сигнал, Андрей останавливается и делает пару ударов лопатой, растирает руками землю, раскалывает комки грязи и проверяет, что в них было: пока только нескольких военных гильз, заклепки и осколок разорвавшегося снаряда.

«Действительно серьезные вещи, например, винтовка, перстень или наградная медаль, попадаются редко, — комментирует находки Андрей. — Но иногда найдешь какую-нибудь старую бумажку или газету, и она становится для тебя дороже, чем всё остальное. Однажды в Калужской области я нашел газету крымских татар. Бумага ее сильно истерлась, и я только частично мог разобрать, что в ней написано. Это была газета тех предателей, которые перешли на сторону немецкой армии. Смешно говорить, но судя по тому, как я ее нашел, похоже, этой газетой подтирались, когда ходили в туалет. Солдаты ведь постоянно сидели в блиндаже под обстрелом. Отойти куда-нибудь было нельзя — еще пристрелят. Поэтому подтирались тем, что было под рукой. Вот так вот иногда кто-то хвалится своими находками, бумагу изучает, в музей передает, а ей, может, кто-то подтирался, не вылезая из окопа».

Через пару часов поиска в лесу мы натыкаемся на первый блиндаж: широкая черная яма оказалась просевшим от времени военным укрытием. Андрей убирает металлоискатель и начинает копать. Через 40 минут я подменяю его и берусь за лопату. Механические движения и удары лопаты вводят почти что в транс: вскоре перестаешь замечать комаров и забываешь про все остальное.

После мягкого грунта начинается твердый слой почвы. Лопата попадает на камни и толстые корни, которые не получится прорубить даже сильными ударами. Мы выкапываем яму еще на метр, пока не добираемся до основания блиндажа.

Здесь Андрей находит зубную пасту с аккуратными немецкими буквами. Острие походного топора. Пули. Осколки снаряда. Штык-нож. Уголек костра, который когда-то в 1942 году развели солдаты. Андрей берет его в руки и чертит звезду на ладони.

Фото: Никита Цицаги

Фото: Никита Цицаги

Фото: Никита Цицаги

«Скоро выкапывать уже будет нечего, — сетует Андрей. — Прошло 70 лет с начала войны. Большинство мест вскопано и перекопано. Смешно вспоминать, но в детстве в нашей деревне взрослые вешали противогазы и каски солдат на частокол забора. Кто-то выкидывал оружие в ближайший пруд. Сейчас все эти предметы стали большой ценностью. Еще лет 10 назад никто не брал в руки жетоны, люди выкидывали их как мусор. А теперь из них создают коллекции, которые продают заграницу».


Дело Антона Коломицына

Чтобы найти подходящее место для поиска, копачи нередко ориентируются на старые военные карты. Достать их можно только в специальных библиотеках или у перекупщиков. Иногда даже покупают военные аэрофотоснимки. Стоимость таких карт гораздо выше из-за их уровня секретности. Примерная цена за один снимок — 40 долларов.

Но за приобретение аэрофотоснимков и военных карт поисковику может грозить и реальная уголовная ответственность. Так петербургского поисковика Антоном Коломицына обвинили в получении информации, содержащую гостайну по статье 283.1 УК РФ. Купленная им топографическая карта не обладала особой секретностью, и все выбранные участки местности можно давно рассмотреть на карте Google, однако это не помешало ФСБ найти в его действиях состав преступления.

По словам других поисковиков, полиция вообще пристально наблюдает за теми, кто занимается черным копом. Нередко в разгар нового сезона полиция перехватывает копачей прямо на выходе из леса, проверяя на месте, не имеют ли они при себе незаконного оружия или боеприпасов. За одну гильзу или пару патронов времен Второй мировой человеку может грозить несколько лет реального срока по статьям 222 и 222.1 УК РФ. Поэтому если копатель находит в земле что-то ценное — немецкую винтовку, перстень или старую фарфоровую посуду — он старается увезти это на машине, а затем спрятать в специальном месте и не хранить у себя дома.

Сами копатели делят себя на «красных» и «черных». Обе категории недолюбливают друг друга. Черные копатели действуют незаконно, не согласовывая поиск с фондовыми организациями или археологическими группами. Красные копатели — это те поисковики, которые сотрудничают с властью и работают по контракту. Например, региональный чиновник выписывает контракт на поиски погибших советских солдат в период Второй Мировой войны (очень популярная в последнее время тема). Набирается команда людей, готовая отправиться на поиски: кто-то из них работает в фонде, кого-то берут со стороны. Им выдают деньги, все необходимые ресурсы и карты. Команда выезжает на местность, раскапывает найденные могилы, останки павших солдат поднимают из земли. Если это возможно, тела идентифицируют, личные данные погибших регистрируют в архиве и передают потомкам. В назначенный день останки солдат перезахороняют на мемориале. Участники экспедиции выполнили контракт, региональный чиновник освоил бюджет.


Любительская археология

Черные копатели не считают свое увлечением опасным для других исследователей и порой даже с гордостью заявляют, что занимаются любительской археологией в тех местах, куда не доходят настоящие археологи, и отдают самые ценные экземпляры в краеведческие музеи. Но ученые видят эту ситуацию иначе.
 
«Музеям запрещено принимать предметы в коллекцию без паспорта и разрешения на проведение археологических раскопок, — объясняет научный сотрудник Института археологии РАН Игорь Юрьевич Стрикалов. — И даже если предмет попадет в коллекцию, сам контекст этой находки оказывается уже уничтожен.

Несколько лет назад в Рязанской области черные копатели обнаружили клад серебряных арабских монет 8 и 9 века. Сотрудники ФСБ обратились к нам за помощью, чтобы найти место, где он мог залегать. После нескольких раскопок и полевого исследования нам удалось найти следы куфического клада, закопанного неподалеку от торгового маршрута. По-видимому, купец решил спрятать часть имущества, чтобы не потерять его в дороге. Какие-то монеты еще лежали в земле, но уже в сильно деформированном виде: некоторые разбиты, другие погнуты и поцарапаны ударами лопаты. Из-за того, как вандально был извлечен этот клад, восстановить весь контекст находки — в этом месте проходил Великий Волжский путь, торговый маршрут между Востоком и Западом на рубеже 9–10 веков — уже невозможно.

Когда черный копатель проходит по такому участку и достает из него все железо и другие предметы, информация об объекте безвозвратно утрачивается. Это напоминает лунный пейзаж: множество маленьких выкопанных ямок, из которых были вытащены брошки, гвозди, инструменты, оружие, утварь.

Черный металлопоиск привел к тому, что в России почти не осталось нетронутых памятников раннего и позднего Средневековья. Все железо, которое находилось на поверхности культурного слоя, было вычищено черными копателями. В одном месте, как в Великом Новгороде, культурный слой будет спрятан на глубине 7 и 8 метров, но за пределами городов порой достаточно сделать несколько ударов лопатой почти на поверхности, буквально на 20 сантиметров, чтобы обнаружить памятник 11–13 века. Я даже не говорю о курганах, которые были расхищены уже давно. Это буквально вырванные страницы истории, которые невозможно восстановить.

Разграбление культурных объектов — это общемировая проблема. 100 лет назад в любой лавке Египта можно было купить монеты, артефакты и чуть ли не мумию. Бедное население страны сделало из этого бизнес. Мы, к сожалению, не отстаем от этой практики. За последние 30 лет любой человек мог свободно купить на рынке металлоискатель, а поиск находок стал своеобразным массовым хобби, вроде рыбалки, охоты или похода за грибами.

Необходимо заняться просвещением, копатели должны понимать, что своими действиями они могут наносить вред изучению истории нашей страны. Мы всегда рады новым людям, готовым присоединиться к нашим раскопкам, в том числе любителям металлопоиска. Конечно, это не так быстро, как поиск металлоискателем, но и здесь присутствует свой интерес и полевая романтика».


Золотые зубы

К вечеру начинает быстро темнеть, и мы возвращаемся к вещам, оставленным у упавшего дерева, добираемся до границы леса и выходим на поле. На краю горизонта видно, как солнце опускается за серыми домами города. Я разбиваю палатку, а Андрей решает заснуть на земле. Он подкладывает под спину спальный мешок, включает радио в наушниках и заворачивается в куртку.

«Я знал одного человека, который сделал себе зуб из какого-то драгоценного материала, найденного на раскопах в немецкой могиле. Переплавил в несколько зубов, хвастался, показывал коронку. Зубы блестели как у цыгана. Мы не были близко знакомы, но порой созванивались по телефону. „Сними, — говорил я ему. — Зачем тебе это нужно?“ — „Это все суеверия“. Через пару месяцев ночью звонок от него на телефон. Голос в трубке трясется: „Слушай. Я тут шел по улице и увидел в толпе труп. Он стоял напротив перехода и смотрел мне прямо в глаза. Я пошевелиться не мог“. Больше он эту коронку не носил».

Фото: Никита Цицаги

Фото: Никита Цицаги

Утром я просыпаюсь чуть раньше, чем Андрей. В палатку просачивается свет, ее внешнюю стенку облепили мошкара и жуки. Я бужу Андрея, и мы собираемся в обратную дорогу. Андрей оттирает походные ботинки и складывает металлоискатель в рюкзак. Собирает раскиданный кем-то мусор и кладет его в мешок, чтобы затем выкинуть. С двумя пересадками мы возвращаемся в Москву. На входе в метро Андрей прячет металлоискатель в куртку, чтобы ее не обнаружили на металлодетекторе.


Солдатские жетоны 

В квартире Андрей показывает свою коллекцию солдатских жетонов. В широком красном чемодане блестят полукруглые, квадратные и овальные металлические пластины, на поверхности которых выбиты имена бойцов.

«Есть что-то нехорошее в том, чтобы хранить эти жетоны, — замечает Андрей. — Ведь каждый жетон связан с судьбой живого человека. А ты вроде как тут сидишь и хранишь эти души. Есть даже человек, который только жетоны пулеметчиков собирает, говорит, они много людей убивали — ему хочется собрать коллекцию настоящих вояк, полноценных убийц, таких вот «страшных» людей. Но сам-то он от всего этого защищен временем. Хочется спросить у него: „А ты бы побежал на его пулемет? Пробежал бы в поле под пулями немецкого пулеметчика? Вот пробежишь, тогда собирай жетоны пулеметчиков“».

Андрей достает то один жетон, то другой. Вот немецкий жетон в форме овала. Когда человек погибал, жетон раскалывали надвое, один полукруг оставался на теле, другой забирал командир.

Фото: Никита Цицаги

«Если взять в руки немецкий жетон, можно заметить, что его форма похожа на восходящее или заходящее солнце. Мне кажется, что это самый красивый тип жетонов. Я один раз даже находил немецкий военный перстень с похожим рисунком. На нем изображено солнце, вокруг лучи и внизу написано Ostfront — Восточный фронт. Символично: немцев ведь погибло больше всего на Восточном фронте.

У финнов жетон напоминает кость, у поляков самый обычный простой кругляк. У венгров жетоны напоминают книгу, и их содержание зашифровано. Его сперва нужно открыть, а потом еще уметь прочитать. В общем, у каждой нации своя специфика.

В красной армии был знаменитый «пенал» — бакелитовый черный жетон. Его нужно было отвинтить и внутрь положить записку, в которой можно было написать все, что хочешь: я из такой-то деревни, такого-то года рождения. Часто все это промокало и портилось, поэтому когда поисковики находят хорошо сохранившийся пенал, они очень радуются, потому что появляется шанс найти его родственников.

Я видел, как этим делом занимаются разные люди: зэки, фбс-шники, художники, обычные безработные и люди с постоянным достатком. Кого-то интересуют деньги, кого-то приобщение к истории. Мы не археологи, но в какой-то мере мы их понимаем.

Я занимаюсь этим, чтобы остаться одному. Почему бомж засыпает на улице, на скамейке автобуса, а не ложится где-нибудь под деревом во дворике? Что заставляет его развалиться у всех на виду? Идиоту трудно быть одному. Если человек способен уйти туда, где его никто не увидит и где он остается один, значит, еще не все потеряно.

Это лучше, чем в выходные сидеть дома и выпивать пиво на лавках. Кому-то хочется проводить время на даче или в компании собутыльников, а кому-то нужно уехать из города в лес и пропасть в нем на несколько дней с металлоискателем.

На раскопках нет ничего, кроме природы, истории и земли. Порой я иду по лесу и осознаю, как меня поглощает глубокое радостное чувство. Я не испытываю этого чувства, находясь в городе».