Нателла Багдасарян
хормейстер в Пашковском городском Доме культуры, родилась и выросла в станице Старокорсунской
За последний год я сменила свою точку зрения о казачестве раз пять, наверное. Сначала для меня это была просто такая культура в стагнации: когда-то была культура очень богатая и разнообразная, но у нее нет будущего, потому что все закончилось, настоящих казаков нет, всё прошло. Теперь это пережиток прошлого, который мы можем переносить из поколения в поколение как явление в истории. Потом все повернулось с ног на голову, когда я познакомилась с людьми, которые живут этим: у меня язык не повернется сказать, что они не казаки. Я стала думать о том, что такое вообще казачество как сословие или как, скажем, субэтнос. В принципе, у казачества есть все признаки, которые присущи этносу: своя культура, свой уклад жизни, свой костюм сложившийся, причем как у женщин, так и у мужчин, свои законы, свои порядки. Да, это не отдельный народ (все-таки казаки – это не национальность), но как субэтнос их можно рассматривать. А буквально несколько дней назад я подумала: подождите, раньше же в казаки принимали людей, которые никак не принадлежали к казачеству, и сейчас их тоже принимают. Сейчас казаки – все-таки синоним военных людей, но у нас же никто не говорит, что если ты родился в семье военных, то ты военный. Зато если ты родился в семье казака, то ты казак; если ты вышла замуж за казака, то ты казачка, будь ты хоть турчанка. Вот эти вопросы меня сейчас волнуют.
Когда я стала заниматься традиционной культурой, сначала очень интересовалась средней полосой России, западно-славянскими традициями. Но как-то раз мы побывали на фестивале «Старая линия» в Гулькевичах. Туда приезжал донской казачий ансамбль «Бузулук», и его солистка проводила мастер-классы: «Не нужно петь то, что к вам не относится. Вы никогда не будете петь песни, допустим, Брянской области, лучше, чем это делают в Брянской области, – пойте свое». Тогда меня это очень сильно задело: я вообще не русская, мне что теперь, ехать и петь только армянские песни?
В этом году я закончила Краснодарский государственный институт культуры, и я понимаю, что на Дону очень хорошо развита эта история: люди ездят в экспедиции, записывают песни. Огромное количество донских ансамблей поют донскую традицию за пределами Дона, а кубанский фольклор уходит. У нас есть Научно-исследовательский центр традиционной культуры – они тоже все время ездят в экспедиции, записывают, публикуют материалы, всегда щедро делятся всем. Но к ним никто не ходит, просто потому что в нашем крае есть коллектив-флагман, который просто задал тон всей народной культуре, – Кубанский казачий хор. Когда я говорю, что учусь на артиста-руководителя народного хорового коллектива, мне сразу отвечают: «А, в Кубанском хоре будешь работать?» Никто не допускает мысли, что народная культура намного шире, чем Кубанский хор и все дочерние его коллективы.
Спасибо большое его худруку Виктору Гавриловичу – благодаря ему Кубань вообще вспомнила, что есть народная культура, песни, которые забыты, которые можно петь. Они, по крайней мере, поют это в лучших традициях государственного академического ансамбля. Но есть же и другие коллективы в Домах культуры, которые поют просто наидешевейшую минусовку: то, что слушают на Казак.Fm, что звучит с экранов телевизоров, – все эти хиты, народная попса, как мы называем их, варэнычки. И все это ассоциируется с народной культурой. Но в станицах по сию пору есть женщины и мужчины достаточно преклонного возраста, которые помнят, как пели у них в семье. И так обидно, так хочется всё это людям показать, донести, чтобы они услышали, как звучала подлинная кубанская культура.