Неудобная героиня

Где и как сохраняют память об Алёне Арзамасской

28 июня 2024
ФОТО:  Алина Десятниченко
Художницы Ольга Широкоступ и Алина Десятниченко с 2019 года работают над проектом «Прелестные письма», вдохновленным биографией Алёны Арзамасской. В нём они рассматривают различные ипостаси, из которых сложился миф об Алёне: казачки, атаманши, монахини («старицы»), общественно-политической деятельницы периода Смуты, когда ломались и перестраивались привычные социальные отношения и для женщины открывались новые возможности.

Ольга и Алина изучают меморацию, поиск идентичности и женский путь в социальной реальности. В своей работе они обращаются к практикам интериоризации исторического: от перформативного проживания до монтажа и пересмотра найденных материалов и медиасообщений. Весной 2024 года они съездили в Мордовию и Нижегородскую область, чтобы изучить связанные с легендарной воительницей-старицей места памяти.


Введение

Время слома рождает пассионариев. Но лишь о некоторых из них мы знаем, и то, скорее, в виде домыслов, нежели достоверных фактов. Тому виной не только обилие белых пятен в самих хрониках, мистификаций и последующих спекуляций, но и политика властей по стиранию имён участников неуспешных бунтов. Одна из таких полулегендарных фигур — старица Алёна Арзамасская, предводительница мятежных крепостных времён крестьянской войны 1670–1671 годов. Миф о ней обязан своему рождению всего пяти документальным источникам, три из которых иностранные. Самый важный — это «Отписка полкового воеводы Ю. Долгорукова в приказ Казанского дворца о вступлении его в Темников и о показаниях пленных», датируемая 6 декабря 1670 года. Зарубежные публикации часто воспроизводят её, разбавляя яркими деталями, больше похожими на ошибку интерпретации или осознанное искажение из-за подобия популярным в то время сюжетам о Жанне д’Арк и Робине Гуде (1).

Из «Отписки» известно, что под конец Крестьянской войны после тяжёлого сражения под селом Кременки войска князя подошли к городу Темникову, где его встретили разных чинов жители, выдали захвативших власть «воровских людей» и за это просили пощадить. В числе пленных была и Алёна: «Да темниковцы ж грацкие люди привели к нам, холопям твоим, вора и еретика старицу, которая воровала и войско себе збирала и с ворами вместе воровала, да с нею ж принесли воровские заговорные письма и коренья. <...> А вор старица в роспросе и с пытки сказалась Алёною зовут, родиною де, государь, она города Арзамаса, Выездные слободы крестьянская дочь, и была замужем тое ж слободы за крестьянином; и как де муж её умер, и она постриглась. И была во многих местах на воровстве и людей портила. А в нынешнем де, государь, во 179-м году пришед она из Арзамаса в Темников, и збирала с собою на воровство многих людей и с ними воровала, и стояла в Темникове на воевоцком дворе с атаманом с Федькою Сидоровым и ево учила ведовству. И мы, холопи твои, <...> вора старицу за её воровство и с нею воровские письма и коренья велели зжечь в струбе» (2).
Спустя почти три с половиной века мы отправились по следам описанных событий в Нижегородскую и Мордовскую области, чтобы понять, как политическая конъюнктура меняла и переприсваивала образ такой неудобной для всех режимов личности. 


Арзамас

Во времена Российской империи было сделано все, чтобы память об Алёне и подобных фигурах была уничтожена. Издревле самоубийц, бездомных и тех, кто не имел возможности заплатить за место на кладбище и за погребение, хоронили в братских могилах за чертой города. С XVII века власть повелела свозить туда без отпевания казнённых убийц, воров и «восставших на самодержавие». В некоторых регионах на местах подобных могил из милосердия воздвигали так называемые божедомки, или «убогие дома» — небольшие каменные строения с иконой и лампадой, и раз в год проводили общую службу.

В Нижегородской области массовые казни проводили в разные годы над разными бунтовщиками (соратниками Степана Разина, стрельцами, пугачёвцами, салтыковцами), но в одном и том же месте: на Ивановских буграх близ Арзамаса. По преданию, первые «убогие дома» были установлены там ещё в 1748 году купцом Матвеем Масленковым. В XIX веке о них писал и даже сделал эскиз Владимир Короленко. Время и советская власть не пощадили эти «памятники человеческой любви к ушедшим из жизни» (3). В 2015 году депутат городской Думы V созыва, арзамасец Сергей Кузнецов, по его словам, «восстановил историческую справедливость» — вновь построил божедомку в память об убиенных. С помощью местного экскурсовода Юлии Колесниковой мы смогли найти не только новую божедомку, но и, возможно, пережившую репрессии старую — на кладбище при церкви Иоанна Богослова, которая основана на месте, где, по преданию, стоял шатёр Ивана Грозного. В 2005 году фонд Олега Дерипаски «Вольное дело» выделил средства на восстановление храма.

Кладбище при Церкви Иоанна Богослова, г. Арзамас

Фото: Алина Десятниченко

Новая божедомка, г. Арзамас

Фото: Алина Десятниченко

До наших дней также дошёл Николаевский женский монастырь, где, как говорят, Алёна и приняла постриг. Именно в силу церковного прошлого она смогла столь успешно собрать своё войско: представительницы старчества пользовались большим уважением (4). Тем не менее, об этом факте есть запись только на сайте монастыря: «Не ясным остается то, что же заставило её покинуть стены обители и взяться за оружие, пойти против помазанника Божия, законного царя. Однако, надо полагать, причины должны были быть весомые и тесно связанные с церковным расколом». Ни на его территории, ни за её пределами памятник Алёне так никто и не поставил.
В конце 80-х местным скульптором Михаилом Лимоновым (по другой версии, опровергнутой в 2005 году главным хранителем фондов Арзамасского историко-художественного музея Натальей Спириной, — московским скульптором Вячеславом Клыковым) был разработан проект: скульптура должна была стоять на Соборной площади взамен Ленина. Ильич остался на месте, как и планы на Алёну. Не одобрили их и в последние годы, когда шла активная реставрация города в рамках развития паломническо-туристического кластера «Арзамас — Дивеево — Саров». По словам одного из участников рабочей группы, бюст Алёны тогда предлагали включить в пантеон знаменитых соотечественников по улице Карла Маркса. Юлия Колесникова так описывает ситуацию: «Изучая этот вопрос, я обратилась в Арзамасское благочиние. В беседе мне дали понять, что Церковь не запрещает воздвигать памятник Алёне. Но и не поощряет эту идею. Она пошла против власти — этим все сказано. Из чёрных списков имя её не убрано».

Вид на Николаевский женский монастырь, г. Арзамас

Фото: Алина Десятниченко

Темников

Алёна стала героиней советского мемориального проекта: были предприняты попытки ввести её в число героев, боровшихся с царской властью за свою землю и крестьян. В Темникове Нижегородской области в 1960–1970-х годах в экспозиции местного музея появился стенд, посвящённый Алёне. 

Как указывает заведующая Темниковского историко-краеведческого музея имени Ф. Ф. Ушакова Галина Позднякова, Алёна в экспозиции появилась не с самого начала существования музея. «Алёна, скорее всего, была поднята на флаг в советский период. Публикации об Алёне стали появляться в 1960-е годы, и эта тема возникла у нас в возрождённом музее в том числе».

Интересным представляется то, что занимавшиеся обновлением экспозиции музейные работники использовали в оформлении зала музея синий цвет, плавные линии, похожие на волны. Сотрудница музея подтверждает, что метафора волны оказалась созвучна тому, как появлялись в музейной экспозиции — внезапно нахлынув — новые сюжеты. 

В старой экспозиции Алёне был посвящен целый раздел. «Эту экспозицию формировали художники. Поэтому она была такая динамичная», — говорит Позднякова. «Оно [советское выставочное решение] было продуманным: как бы волны истории, фрагменты истории. Мы же краеведческий музей, мы не можем говорить, что у нас показано всё с момента основания. Мы „вкрапляемся“ своими историями в общую канву истории. И вот эта волна, с Алёной связанная — как нахлынула; казнили — схлынула. Мы об Алёне всегда рассказывали отдельно. Её историю здесь вычленяли как такой элемент, выделяющий Темников на фоне всех городов вокруг. Сейчас это называется бренд».

Таким островком и оказался «уголок» Алёны. Эта часть экспозиции содержит всего несколько «осколков» информации, рассказывающих зрителю историю бунта и смерти Алёны: короткую справку о старице, бюст старицы работы Николая Обухова (1971 год) и картину «Казнь Алёны на Базарной площади» художника Алексея Дмитриевича Горбылева из Краснослободска, который много сотрудничал с музеем.

Экспозиция Темниковского историко-краеведческого музея имени Ф. Ф. Ушакова, г. Темников

Фото: Алина Десятниченко

Но несмотря на появление научных публикаций и музеефикацию, неоднозначная позиция и история жизни Алёны Арзамасской мешали полноправному включению этой фигуры как в советский нарратив, так и в нарративы новой истории России. Кто она? Эрзянка — героиня национально-освободительного движения? Монахиня и целительница или еретичка, сожжённая заживо? Политический деятель — грамотная женщина, добившаяся успеха на политическом поприще, открыто бросившая вызов власти? 

Галина Позднякова предлагает ещё одну возможную трактовку образа Алёны: по её мнению, Алёна относила себя к старообрядческому течению. Если это действительно так, то это объясняет особенности её казни. Благодаря подробным отчетам иностранцев, которых тогда было достаточно много в стране из-за активного привлечения их на государственную службу, нам известно, что старицу не просто сожгли в срубе за ведовство и ересь. «С еретичкой, в общем-то, относительно понятно. Потому что женщина покинула монастырь, совершив клятвопреступление. Но здесь есть ещё один отсыл к тому, что, вероятнее всего, она не приняла реформы Никона. Чем больше я живу с этой историей, тем больше я в этом убеждаюсь. Того же Аввакума сожгли. И самосожжением занимались сами раскольники. <...> Иностранец пишет, она сама зашла и захлопнула за собой крышку или захлопнула за собой дверь — переводы разные. Это самосожжение. Независимо от того, что она была приговорена, она сама заходит и принимает эту казнь».

Памятник Алёне в Темникове так и не появился, несмотря на то, что такие планы были в конце 1980-х годов.

Позднякова упоминает, что «Памятник Алёне планировалось поставить, и проект был подготовлен в мягком материале. Это была замечательная фигура, которая должна была быть по типу Емельяна Пугачева, который в Саранске стоит. <...> Алёна, как я понимаю, задумывалась такой же массивной — встречать гостей на том берегу где-то на Рябчиковой горе, где, как говорят, она клады закапывала. <...> Потом была новая идея: ближе к центру современному, там аллея пешеходная, и вот она должна была просто из аллеи вырастать. Стоит женщина, массивная такая фигура. И это в 1980-е годы за какую-то весну местный художник Илюшкин Иван Степанович вместе с московским художником [Фроловым], работая по ночам, потому что мягкий материал днём „плыл“, сделали эту фигуру. Потом они должны были её отлить в бронзе, но что-то не пошло. Художник считает, что местное руководство между собой переругалось, не нашли какого-то компромисса. Перестройка пошла, проект канул. И когда у нас появился фонтан в 1986 году, а это был юбилей города, в новой части города стояла „Девушка с чашами“, все решили: вот он, состоялся памятник Алёне. И сколько бы лет мы ни говорили: нет, это — фонтан, это — „Девушка с чашами“… Сейчас её планируют реставрировать. И каким именем, вы думаете, её будут называть? Алёной Арзамасской». 

Заговорили о ремонте фонтана в 2019 в связи с национальным проектом «Формирование комфортной городской среды». В 2021 году, по словам главы Темниковского района Сергея Кизима, уже в рамках развития программы паломническо-туристических кластеров «Арзамас — Дивеево — Саров» и «Саранск — Темников — Санаксарь» на фонтан заложили 18 млн. рублей. Тогда же на месте сожжения Алёны планировали создать памятный объект с мемориальной табличкой. Но подвижек с тех пор не было.

Состояние фонтана в марте 2024 года, г. Темников

Фото: Алина Десятниченко

Лукоянов 

Памятник Алёне все же был создан, но не на родине старицы и не в городе, где она приняла смерть. Деревянное изваяние, наряду с другими фигурами, расположено в этно-парке недалеко от города Лукоянов Нижегородской области. Новый подъём интереса к фигуре Алёны, особенно заметный в 1990-е и 2000-е годы, отчасти связан с возвращением к изучению эрзянской культуры. Здесь исследователи и авторы делают упор на национально-освободительный аспект бунта Алёны Арзамасской и её эрзянскую идентичность (Эрзямассонь Олёна). Многие исследователи указывают на то, что Алёна родилась в эрзянском селе. 

Эрюш Вежай/Érüš Vežai (Борис Ерушов), эрзянский активист, формулирует роль Алёны так: «Если для русских Алёна — в первую очередь бунтарша, которая боролась с царской властью, то для нас она национальная героиня, символ национального возрождения». Множество источников, где упоминается Алёна, создавались на эрзянском языке. Так, классик эрзянской литературы Кузьма Абрамов в своем романе-сказании «Олячинть кисэ» («За волю»), вышедшем в 1989 году, повествует о борьбе народов Среднего Поволжья против царских воевод и бояр в 1670–1672 годах и не обходит стороной предводителей восстания — Акая Боляева и Алёну Арзамасскую. Повесть Тимофея Митряшкина (Тимина) «Горит Эрзяния» посвящена «колоритнейшей и загадочнейшей героине отечественной истории — Олёне Эрзамасской». Также Алёна упоминается в сочинении известнейшей эрзянской сказительницы и писательницы Серафимы Люлякиной, которое в русском переводе приводится в книге «Алёна Арзамасская-Темниковская» (5). К сожалению, как указывает Эрюш Вежай, доступные переводы эрзянской прозы на русский язык часто содержат искажения. 

В последние годы процесс вписывания Алёны в пантеон народных героев по инициативе «снизу» продолжался. Близ села Новоселки (Лукояновский район Нижегородской области) усилиями руководителя Музея народа эрзя Аношонь Тумая (Николая Аношкина) — учёного, скульптора и популяризатора эрзянской культуры и его сына Николая были созданы резные деревянные изображения богов, духов и героев эрзя. В композиции нашлось место и изображению Алёны. Таким образом, эта деревянная скульптура стала единственным памятником старице.

Музей-этнопарк эрзянской культуры, Лукояновский район

Фото: Алина Десятниченко

Экспозиция Лукояновского краеведческого музея, г. Лукоянов

Фото: Алина Десятниченко

В музее города Лукоянов благодаря усилиям Аношкина появилась музейная комната. Помимо привычных для музейной экспозиции стендов и экспонатов, здесь появились авторские «зины» — небольшие, существующие в единственном экземпляре публикации. Одна из таких книжечек посвящена Алёне: в ней Николай Аношкин подробно раскрывает для читателя своё видение происхождения героини и подчеркивает её значение для культуры эрзян России.

Экспозиция Лукояновского краеведческого музея, г. Лукоянов

Фото: Алина Десятниченко

Заключение 

Единственным способом сохранить историю Алёны было рассказывать её. То, что сейчас принято называть oral history, дает разрозненные сведения: ведь на протяжении трёх с лишним веков Алёна говорит с нами лишь устами потомков. Все рассказчики говорят со своей позиции, порой домысливая, реконструируя историю. Изыскания, которые вели и ведут как профессиональные исследователи, так и любители, зачастую ангажированы, нередко зависят от политической конъюнктуры, преследуют различные цели. Они либо призваны объяснить настоящее, либо содержат мечты о будущем, отражённые в интерпретациях событий прошлого. 

Отдельного рассмотрения требуют интерпретации «бунташного века», которые приобрели особое значение на рубеже новых волнений в России в начале ХХ века и продолжают оставаться актуальными по сей день. В начале 1920-х интеллектуалы в попытках отрефлексировать события 1917–1921 годов стали проводить аналогии с Французской революцией и Смутой. К первой обращались преимущественно левые; центристы и правые чаще искали модель для понимания происходящего в XVII веке. Но и те, и другие сходились в том, что «революция» несет в себе рациональное зерно, а «смута» трактуется исключительно как хаос. Их выбор также определял то, какие прогнозы они давали дальнейшему развитию событий: сторонники «революции» надеялись на установление нового порядка, а сторонники «смуты» ожидали, что всё закончится «народным восстанием против большевиков, их изгнанием из страны и, возможно, по мнению некоторых, восстановлением монархии» (6).

Эти дискуссии вели к представлению об истории как о циклическом процессе. Вполне ожидаемо, что в поисках ответов или, точнее, образов для пропаганды публицистика обратилась к Крестьянской войне, но неоднозначность восстания не позволила ни одной из политических сил присвоить его окончательно. 

Наследие революции 1917 года было реактуализировано и переосмыслено в 1960-х годах. В таком ключе легенда об Алёне Арзамасской в советской России приобрела новое прочтение. Теперь Алёна не «вор-еретичка», а «атаман крестьянского отряда» (7). Но, как замечают некоторые исследователи, этого статуса у неё не было ни в одном из известных документов (8). Казачья идентичность прочно закрепляется за Алёной в художественной литературе: у Ивана Наживина в книге «Казаки» (1928) есть глава о ней, Степан Злобин в романе «Степан Разин» (1951) описывает её встречу с главным героем, Наталья Кончаловская в поэтическом сборнике «Наша древняя столица» (1972) посвятила ей строки. В этих литературных источниках Алёна Арзамасская предстаёт как своего рода женский двойник Разина (9).

Несмотря на то, что в середине ХХ века Алёна всё же стала частью советского мемориального проекта, канона в отношении того, как изображать старицу и как говорить о ней публично, так и не сложилось. В данной статье мы постарались проследить, как складывались «отношения» Алёны с официальными институциями, и как память о ней бытовала в публичном дискурсе тех мест, из которых она исторически происходит. Но за рамками этой работы осталось огромное количество историй, рассказанных нашими предшественниками и современниками — всеми теми, кто вот уже более трёх веков продолжает изучать историю старицы, спекулировать на ней и вдохновляться ею.
Благодарим Музей современного искусства «Гараж», Дом творчества Переделкино и арт-резиденцию «Выкса» за помощь в работе над исследованием.
1. Записки иностранцев о восстании Степана Разина. под ред. А. Г. Манькова (Ленинград: Наука, 1968) и Иностранные известия о восстании Степана Разина. под ред. А. Г. Манькова (Ленинград: Наука, 1975).

2. Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сборник документов, 2 августа 1670–январь 1671, часть 1, Массовое народное восстание в Поволжье и смежных областях. (Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1957 [1954–1962]), 366–68.

3. Еремеев П. Арзамас-городок. Рассказы о былом (Арзамас: Юпитер, 1998), 188–193.

4. Сергунин В. А., протоиерей. Истоки вариативности форм монашеского бытия в региональной православной традиции (на примере Тамбовского женского монашества). Известия высших учебных заведений. Поволжский район. Серия «Гуманитарные науки. История», 46/2 (2018), 5–19.

5. Смирнов П. П., Чистякова Е. В. Алёна Арзамасская-Темниковская. (Саранск: Мордовское кн. изд., 1986), 102–113.

6. Шмелев А. В. Революция или смута? Полемика о событиях 1917 г. и последующих лет. Слова и конфликты: Язык противостояния и эскалация гражданской войны, под ред. Б. Колоницкого (Спб.: Европейский университет, 2022), 60–80.

7. Алёна, Большая советская энциклопедия. в 30-ти т. 3-е изд. М., Совет. энцикл., 1969–1986.

8. Бауэр А. В. Рождение мифа об Алёне Арзамасской. Вестник Удмуртского университета. Серия «История и филология», 27/4 (2017), 624–628.

9. Зусева-Озкан В. Б. Дева-Воительница в литературе русского модернизма: образ, мотивы и сюжеты (М.: Индрик, 2021), 660.