Сибирь – это такая отдельная территория

Социологи из Новосибирска о том, кто такие сибиряки и почему люди так себя называют

19:00, 10 июня 2016
ФОТО:  Антон Карлинер/«Заповедник»
Больше четырех тысяч человек назвали себя сибиряками во время переписи 2010 года, хотя официально такой «национальности» нет. Социологи Алла Анисимова и Ольга Ечевская провели исследование в Иркутске, Омске и Новосибирске, пытаясь понять, как складывается образ сибиряка, в каких ситуациях люди называют себя сибиряками и что влияет на формирование их идентичности.

«Кем на самом деле является некто данный» – вопрос, которым часто задавались социологи в 60-е годы ХХ века. Идентичность как понятие распространилось в социальных и политических науках во время антиавторитарных выступлений, в том числе студенческих волнений в Германии, левых забастовок во Франции, митингах за эмансипацию в США. С тех пор придумано несколько сотен определений идентичности. Термин Ольги Ечевской и Аллы Анисимовой объединяет несколько характеристик, предложенных авторами книги «Этничность без групп» Фредериком Купером и Роджерсом Брубейкером: с одной стороны, это коллективное явление, с другой – то, что вырастает из совместной деятельности группы людей и влияет на формирование групповой солидарности.

«Идентичность – это единство сходства и различия, сознание себя похожим на кого-то и отличным от другого. Выпадение из зоны комфорта заставляет человека рефлексировать по поводу того, кто такой "я", определять собственные границы, – рассказывает Ольга Ечевская. – Это то, к чему мы приходим в процессе деятельности. В моём случае – исследовательской: я стала сибиряком, изучая сибиряков».

В работах других социологов и антропологов под сибиряками в основном понимаются те, кто проживает или родился на территории Сибири. Иногда это понятие используется как этноним. Изучая литературу, Ольга Ечевская и Алла Анисимова обнаружили, что вопрос, кто такие сибиряки в представлении самих сибиряков, в исследованиях практически не затрагивается. То есть какими смыслами наполнено слово «сибиряк», как формировались составляющие этого образа, как сибиряк ощущает свою идентичность вне ситуации интервью, что должно произойти, чтобы человек стал называть себя именно так. «Мы обратились к человеку, когда захотели разобраться, вкладывают ли люди что-то в это слово и если вкладывают, то что», – говорит Ольга Ечевская.
Чтобы ответить на эти вопросы, исследователи выбрали три города: Новосибирск как центр новой Сибири, Иркутск – исторический центр, основанный в 1661 году, и Омск как город промышленности и торговли, сочетающий черты и старой, и новой Сибири. В каждом городе социологи проводили интервью с жителями, спрашивали о семейной истории, этнической принадлежности, поездках и путешествиях, жизни в Сибири и её особенностях. 
«Мы не спрашивали людей в лоб: "Считаете ли вы себя сибиряками?" Мы разговаривали про жизнь, и на каком-то этапе человек называл себя сибиряком. Далее, он рассказывал, что это для него значит: "вышел на лыжах", "природа и земля своя", "леса волшебные", "белки и зайцы". Кроме того, мы заметили, что в ответах сибиряков есть что-то героическое: преодоление расстояния, мороза, сложностей с поездками по миру – все это вносит вклад в формирование идентичности», – рассказывает Ольга Ечевская. 
«Мне кажется, сибиряки крепче духом… мы работоспособные, выносливые. Может, условия внешней среды закаляют - в принципе, она нас здесь не балует… Дух крепче, выносливее морально и физически» (Н., 32, ж, Омск) .
 
«Сибиряк не укутывается, ходит с открытым горлом. Тепло не одевается, к морозу привык» (В., 45, м., Омск).

Казалось бы, влияние территории на формирование идентичности сибиряка – очевидный фактор, не требующий разъяснений. Но каким образом человек на этой территории становится сибиряком, выясняется только из интервью с жителями. Они подтвердили, что связь с Сибирью для сибиряка, конечно же, важна, но это далеко не единственная составляющая образа. Про отношения с природой и их значимость жители Сибири рассказывают практически в каждом интервью, многие информанты предпочитают отдых в своём регионе, «в родных красотах» поездкам в жаркие страны. 

«Для меня, например, дико поехать отдыхать в Тайланд. Как можно поехать отдыхать в другую страну? Вот поехать отдыхать на Байкал или с сыном на дачу – вот это отдых. Я люблю путешествовать, но это другое, это чужое» (И., 32, ж., Иркутск).

«Территория является контекстом, в котором происходит выстраивание социальных, культурных, ментальных, духовных особенностей сибиряков. В сознании сибиряков существует целый комплекс объяснений того, как закаляется сибирский характер: через взаимодействие с природой, ощущение простора и свободы, преодоление трудностей и выживание в непростых климатических условиях, специфический темп жизни и способы организации времени и деятельности, мононациональный мир "по умолчанию" и разные вариации ощущения свободы», – сказано в работе исследователей. 

Также в интервью сибиряки противопоставляют Сибирь странам, где всё пространство изучено и освоено. Рассказывают про тёмную тайгу из окна иллюминатора на протяжении двух с половиной часов полёта над городами за Уралом и про разные ощущения физического пространства и реальной дистанции – «коллегам из Новосибирска и Улан-Удэ проще, дешевле и быстрее встречаться в Москве». 

«Сестра приехала в Новосибирск из Архангельской области, говорит, здесь другой мир; из западной части России сюда вообще никто не едет, она вообще одна в купе ехала. А уже практически в Новосибирске поезд заполнился, народ отсюда уже едет дальше, на восток…»(Л., 60, ж., Новосибирск)

«Сибирь отличается тем, что… это даже не столько удаленность, сколько отдельность. Когда я первый раз ездила в Москву… мне было очень странно, что после стольких часов перелета я иду завтракать и слышу русскую речь. Я ожидала, что если так далеко, то все должно быть кардинально по- другому… Есть такое ощущение, что Сибирь – это такая отдельная территория» (Т., 39, ж., Новосибирск)
Отдаленность от столицы, неразвитая инфраструктура между большими и малыми городами в Сибири и неравные возможности для перемещений по миру для сибиряков и тех, кто живёт «за Уралом», судя по интервью, создаёт ощущение несправедливости и ограниченных по сравнению с жителями центральной России возможностей. 
«Сырьевая база вся в Сибири, а Сибирь живет намного беднее… У нас всегда была более затратная жизнь, поэтому мы всегда были более экономными – одно дело им на юг поехать, другое дело нам, целая эпопея деньги накопить»( (Г., 59, ж., Омск).

«Мне кажется, настоящие, «хорошие» сибиряки – только вокруг Байкала, а Новосибирск, Красноярск – это какие-то ненастоящие сибиряки, слабые какие-то. Потому что у нас Байкал – он ведь тоже зверь, там такие волны бывают, очень страшно. А там-то (в Новосибирске, Красноярске) такого нет» (Е., 48, ж., Иркутск) 
В исследовании важен биографический план, так как в жизни каждой сибирской семьи есть история добровольного или вынужденного приезда или переселения. Многие информанты смогли рассказать историю рода в нескольких поколениях: о том, чем занимались их предки, как они оказались в Сибири. Интересно, что переезд или вынужденное переселение – значимые предпосылки в формировании идентичности в том случае, если сибиряк сам считает этот факт важным. Для некоторых участников исследования, родители которых родились в этом городе, а родственники оказались в Сибири во времена столыпинской реформы, давность пребывания семьи не влияет на значимость сибирской идентичности. 
 
В своей работе социологи называют Сибирь плавильным котлом народов: сибирские семьи, в отличие от традиционных кланов, зачастую состоят из людей разного этнического происхождения. «В суровых условиях выживания в Сибири и освоения новых земель этнические, а подчас и религиозные принципы создания семьи не были ведущими», – пишут они.
 
«Жили в одной деревне мусульмане, русские, буряты, были школы на разных языках и медресе, дети учили разные языки, включая арабскую вязь, жили дружно. Все праздники отмечали вместе всем селом. Пасху – все, включая мусульман». (Х., 58, ж., Иркутск)

«Мусульманское землячество было очень сильное, помогали друг другу, растили детей родственников при необходимости. Мусульманское сообщество – маленькое, фактор веры – наиважнейший, и мой дед татарин женился на моей бабушке лезгинке. И её за него отдали, так как нечего было им делить: конфликтов мало, а земли много». (Х., 58, ж., Иркутск)

«Девочка – негритянка наполовину – она уже станет сибирячкой, она здесь поживет, поймет получше, научится преодолевать трудности и станет сибирячкой» (И., 48, ж., Иркутск)

Из-за того что люди разных религий и культур объединялись в семьи, появилась сибирская этническая толерантность. Многие информанты из многонациональных семей не могут обозначить принадлежность к одной национальности, а иногда и этнической группе, религии – слово «сибиряк» позволяет им принять культуру и происхождение всех предков, не ущемляя ни одну из сторон. 
Если говорить про семьи одного этноса, например, казахов или бурят, для многих из них идентичность сибиряка не является определяющей – чаще они называют себя представителями своей национальности или жителями конкретного города (омичи, иркутяне). В некоторых интервью информанты связывали свою идентичность и с российской или советской общностью. 
 
Сибирская идентичность жителей Иркутской области также связана с экологическими движениями, с борьбой за сохранение Байкала в 90-е годы. «Байкал объединяет людей, которые, как сказал один историк, не стали бы в другой ситуации даже друг с другом здороваться. Озеро выступает как сакральная ценность. Региональный политический активизм позволяет людям стать сибиряками», – говорит Алла Анисимова.

«В 2006 году у нас были массовые митинги в защиту Байкала, и многие говорят, что для них это было поворотным моментом… Это была мощная кампания, которая затронула не только экологическую проблему, но и права живущих здесь людей… Отсюда начинается понятие «сибиряк» как основа солидарности. Мы живем на Байкале, и поэтому мы – сибиряки» (И., 32, ж., Иркутск)

Социологи выяснили, что история личной мобильности для сибиряков считается одной из важнейших предпосылок формирования идентичности. Путешествия информантов были связаны с их деятельностью, уровнем дохода, с возрастом. Чаще других рассказывали о перемещении по стране люди свободных профессий, среди которых преподаватели, историки, журналисты, и люди со средним и высоким уровнем дохода. Гипотеза исследователей о том, путешественники называют себя сибиряками чаще, чем те, кто из Сибири выезжает редко, подтвердилась – рефлексия этих информантов была спровоцирована столкновением с другой культурой, в противопоставлении «своих» – «чужим». Некоторые информанты говорили о желании уехать из Сибири: среди них были те, кто мало путешествовал и описывал «сибирскость» не через сравнение, а на основании проблем региона.

«Нам не принадлежит ничего, все не наше, все создается нами, но это нам не принадлежит, а все принадлежит Москве или Петербургу. Вот даже взять наш нефтезавод – он же уже не наш, омский, это конец 90-х – начало 2000-х. Люди переживают по этому поводу, все возмущены… Это отток денег, конечно же, это же уже не в бюджет региона. Люди переживают, но пока терпят… настолько уже забили людей». (ж., 20, Омск)

«Я не знаю, чем отличаются сибиряки, я нигде не был». (А., 35, м., Новосибирск)
Преодоление трудностей, связанное как с профессиональной и культурной средой, так и с природными условиями, позволили исследователям сделать вывод, что сибирская идентичность имеет деятельностную природу – сибиряками не рождаются, а становятся.

Социологи считают, что сибирская идентичность имеет форму политического высказывания, протеста, корни которого начинаются с Сибирского областничества. Жители трёх городов рассказывали об отсутствии перспектив, о кризисе промышленности и низком уровне зарплаты. «Говоря о причинах и происхождении этих проблем, многие высказывали мнение, что они вызваны прежде всего – несимметричными экономическими отношениями между федеральным центром и сибирским регионом, а также "освоенческой" установкой "центра" по отношению к Сибири и планированием программ её освоения исключительно на основе соображений экономической выгоды, без учета интересов населения региона», – пишут социологи. И желание быть сибиряками вовсе не связано не с борьбой за признание отдельной национальности – это обращение «к центру» простых людей, которые хотят, чтобы об их проблемах знали и интересы учитывали.
 
В тексте использованы ответы участников исследования из книги О. Ечевской и А. Анисимовой «Сибирская идентичность: предпосылки формирования, контексты актуализации» и фрагменты из лекции социологов в научном кафе «Эврика!»